Заповедник слов

Меню сайта

3 место, проза.

Непейн Дарья, школа 2, 11а класс.

              Загадки звёздного неба (отрывок).

- Не вижу!

- Ну же, смотри. Вон там, прямо над крышей, - нетерпеливо твердил Федя уже в третий раз, указывая пальцем в тёмное небо.

Майя широко зевнула, потёрла глаза и снова уставилась в чёрное пространство над крышей деревенского дома, на которое указывал брат. Звёзды там светили редко, каждая поочерёдно ускользая от взора Майи и снова появляясь в поле зрения.

Девочка невольно вскинула голову прямо над собой, облокотившись на шершавую крышу колодца. Здесь звёзды росли теснее друг к другу. Они рассыпАлись белёсой полосой, чуть рассеиваясь к краям. "Наша галактика называется Млечный Путь," - сказал в этот вечер своей сестре Федя. Естественно, Майя знала, как называется галактика, но задумалась об этом только сейчас. Действительно, звёзды не просто рассыпАлись по чёрному бархату небосклона, они разливались. Разливались, как будто много лет назад неуклюжий мальчишка бежал зимой с бидончиком молока, поскользнулся и выронил свою ношу. Бидон раскрылся, а его содержимое выплеснулось наружу, на тёмный лёд, перемешавшись со сверкающим снегом.

- Куда ты смотришь? - удивился Федя и снова указал в сторону крыши дома. - Видишь ковш?

- Да, - соврала Майя, хотя знала, что брат ей не поверит.

- Смотри, куда я показываю. Вот большой ковш, чуть левее берёзы, - быстро заговорил мальчик. - А если посмотреть выше, то увидишь маленький. Это Малая Медведица, а на её конце самая яркая звезда. Это Полярная звезда, она всегда стоит на месте, а все остальные движутся вокруг неё. Видишь? Ты видишь, Майя?

- Да ладно тебе, я всё равно не увижу, - устало проговорила Майя. - Пойдём в дом, я спать хочу.

- Нет, пожалуйста, посмотри ещё, - не замолкал Федя. - Ты обязана увидеть её.

И ещё долго он уговаривал сестру разглядеть в ночном небе Большую Медведицу, Малую, Полярную звезду. Он думал, что раз он это знает, восхищается этим и не может думать больше ни о чём другом, то и она должна. Должна увидеть, восхититься, чтобы и в это лето у них было что-то, о чём они могут говорить часами.

Но девочка видела только то, что было над её головой. Огромное множество белых огней, так притягивающих её взгляд, разбросанных беспорядочно, но как-то правильно. Так, что лучше нельзя было и придумать. Вокруг было тихо и мирно. Всё было как всегда, здесь никогда ничего не менялось. А если менялось, то незаметно. Рыжий свет фонаря за забором, лёгкий тёплый ветерок, частый гул сверчков, ничуть не мешающий тишине быть тишиной. Закинешь голову и увидишь белый свет и вечную Полярную звезду, такую далёкую и в то же время неразрывную с землёй, со стрекотом сверчков, шумом деревьев за рекой.

2 место, проза.

Гурьянова Маргарита, школа 3, 10б класс.

               Хозяйка звёздной земли.

...Солнце медленно садилось за гору, похожую на большого ежа. Все уже разбрелись по домам, только Юлька, задумавшись, всё шла по солнечным пятнам, оброненным в траву последними лучами. Выйдя на поляну, она прислонилась к стволу дуба и стала слушать лес.

Шептали, секретничали островерхие сосны, тихо вызванивал свою песню ручей. О чём взгрустнулось Юльке? Вот удивились бы мальчишки, увидев её тут одну среди леса! Они-то знали её неугомонной, стремительной, как речка Сивинь. Им и не догадаться, что только падёт роса на травы, и станет Юлька на год старше. Ровно на год! И что матери её, наверное, тоже сегодня не заснуть, и она будет перебирать в памяти дни беспокойной Юлькиной жизни. И спрячет под подушку подарочек.

Стоит Юлька-именинница и смотрит, как совсем уж запоздавший луч солнца застрял в рыжей лужице, засверкал звездой. И луч уйдёт, а Юлька будет думать о звёздах, о своей будущей взрослой жизни.

Плюхнулась в ручей вдруг большая шишка. Отплыть бы ей в дальние края, а ручей покрутил её, да и припрятал в камушках - до первого дождя. Здесь в предгорьях все ручьи тучам рады - речками становятся. В селе однажды разлился ручей - не пройти, не проехать. И всё-таки нашёлся человек, который перебрался через него. Это была, конечно, Юлька. Но это было уже там давно, в детстве.

Всё стоит Юлька у дуба, слушает лес. Тут завела какая-то пичуга в тихий закатный час звонкую песню. А может, она только весёлые и знает? И пусть! Разве может она понять, что Юлька прощается с детством.

Вспомнила Юлька о доме, и сердце её кольнуло. Всё стоит и мечтает именинница, смотрит, как гаснет день. Солнце уже где-то на дальних, в снегу вершинах, где ещё и теперь, наверное, модно собирать подснежники. И кажется Юльке, будто кто-то разбросал по поляне огромную охапку цветов. И похожи они на холодные звёзды, и все они принадлежат только ей.

Уже спускались сумерки, когда замечтавшаяся Юлька брела из леса домой. И не догадывалась она, какой спор вели её приятели-хлопцы, спеша по тропинке к ближайшему хуторку. Конечно, они знали, что дарят девчонкам. Но вот Юльке... Юльке, которой без риска доверялись секреты, которая частенько командовала ими и не раз выручала из беды...

Цветы, что ж ещё! Пусть хоть цветы будут особенные. И, завидев первую хату, мальчишки перемахнули через изгородь... Тётка, хозяйка, растерялась, впервые видя мальчишек, которые, не таясь, забрались в чужой сад и требуют цветов. Ишь, ухажёры!

- А что, красива ваша дивчина? - не удержалась любопытная хозяйка.

- Юлька? - недоумённо спросил хлопец и пожал плечами. - Своя, в общем.

Больше они ничего сказать не могли. Вот уж никогда им не приходилось задумываться, красивая Юлька или нет. И не знали они, что Юлька просто стала старше на один год...

2 место, проза.

Петрова Ксения, школа 6, 10а класс.

             В твоих глазах (отрывок)

Аннотация: в твоих глазах я видел отражение всех твоих мечтаний. Столько печали, отчаяния, но в то же время - столь яркая надежда, от которой тяжело на сердце. Мы живём в двух разных мирах. Я - в идеальном, а ты - в мире, где процветает воровство. Я здоров, а ты - слишком болен, чтобы жить даже на год больше. И, наконец, я - законченный эгоист, а ты - чистое солнце. Разве могли мы познакомиться в таких обстоятельствах? А стать друзьями?

- Невозможно, - скажет кто-то.

Мою жизнь могут описать две-три фразы. Подросток. Богатый эгоист. Житель правобережной России. Всё. Этого достаточно, чтобы составить мой образ. Без деталей, без внешних факторов, но со стойкой основой. Было ли это плохо? Не думаю.

Меня зовут Владислав Кривич. Я сын известного доктора, мальчик с серебряной ложкой во рту. И мне семнадцать - почти совершеннолетний, но всё же ещё нет. Что там ещё стоит сказать? Я - законченная тварь. Богатый, эгоистичный, грубый, нахальный и так далее по списку. Я этого ну нисколько не стесняюсь, хотя большая часть знакомых и говорит, что с таким отношением к жизни мне одна дорога - в левобережную часть России-матушки. К таким же законченным эгоистам и воришкам.

- Кривич! - я опять забыл, что сижу на уроке истории и должен внимательно слушать преподавателя, Андрея Рогжина.

- Да, Андрейка? - фамильярность в чистом виде. Мне всё с рук сойдёт, я знаю.

- Ты хоть немного послушай, пожалуйста, - учитель кривит бледные губы, и в его мутных серо-зелёных глазах отражается всё, что он думает обо мне.

- Ага, да, конечно, - ещё бы мне было интересно слушать человека, у которого голос звучит тише жужжания мухи, что вьётся под потолком и старательно бьётся о лампы.

- Кхм, - мужчина средних лет, одетый в рубашку и жилетку, откашливается и вновь берёт в руки свою огромную папку в кожаном переплёте. - Продолжим. В начале двухтысячного года рост коррупции и беззакония, мелкое воровство и мошенничество вынудили население нашей страны устроить восстание.

Эту часть истории я знаю. В двухтысячном году Россия под действием народных волнений разделилась на две части - каждая со своим президентом, парламентом и управлением. Одна страна - погрязшая в коррупции, оставшаяся и поддерживаемая теми, кто отказался менять уклад своей жизни. Вторая - созданная из тех, кому надоело наглое воровство прямо из-под носа. Я родился во второй - там, где коррупция была почти полностью искоренена, а уровень жизни был как в Японии или США. Мне повезло больше, чем тем, кто родился в части, управляемой мошенниками. Там не было нормального образования и медицины, народ жил впроголодь, на грязных улицах и в маленьких, разваливающихся квартирках, находясь за гранью бедности. Родиться в той части России больным - смертельный приговор. Но и здоровым явно живётся не очень хорошо. Зато хорошо живётся хитрым и изворотливым. Коррупционеры: и стар, и млад, как говорится, живут и не тужат на деньги умирающего народа и вводят всё больше законов, ограничивающих жизнь граждан по самое не могу. Они даже уехать не могут - только временно, потому что по закону их родины они лишены возможности получить гражданство другой страны. Почти что крепостные крестьяне. Хотя, почему почти? Они и есть крепостные, пусть и называются теперь иначе.

1 место, проза.

Овчаренко Анастасия, школа 9, 11б класс.

         Жизнь жены Дмитрия Гурова

         (по рассказу А.П.Чехова "Дама с собачкой")

Она никогда не любила осеннюю пору, но именно эта осень казалась ей холоднее остальных, ею прожитых. Опавшие листья догнивали на земле, голые деревья пугали своими безобразными силуэтами, а серый город давно пропах сыростью грязных луж. С каждым новым днём её печаль усиливалась, подобно силе дождя, заливавшего дороги. Наблюдая за омертвлением природы, она чувствовала, будто умирает сама. Медленно и по частям.

Проводя ледяными пальцами по оконному стеклу, она понимала, что её хандра вызвана отнюдь не ненавистным сезоном. В очередной раз наблюдала глубокой ночью, как тот, кого она считала дорогим сердцу, втайне покидал её до утра.

Изначально их судьбы связывала лишь взаимная выгода. Добрый приём брака по расчёту и ничего более. Но с каждым прожитым годом её душа всё больше трепетала от прожитых вместе дней. Она рано поняла его тягу к личной свободе от их брака, а вскоре и его, дышащего любовью к кому-то, но старалась не травить душу этими мыслями. Ведь Дмитрий Гуров не любил её, и не его инициативой была женитьба на ней. А значит, думала она, он ей ничем не обязан. Все его измены она прощала, поскольку в женских компаниях он бывал исключительно от скуки к жизни и из-за отсутствия того чувства, которое она так и не смогла вызвать у него к себе самой. Даже забавы с их общими детьми не приносили ему того же наслаждения, которое он получал, ухаживая за молодыми особами. Это было короткое удовольствие, и оно никогда не заходило дальше совместно проведённых ночей. Но в последнее время всё изменилось.

В первый раз она увидела его и таинственную даму с собачкой в парке июльским вечером. Тогда она впервые могла наблюдать, как он ведёт себя с персоной, которая ему по-настоящему нравится. Увидела, какой он, когда влюблён. Он был с этой женщиной прост. Наверное, он не пытался впечатлить её своей начитанностью или осведомлённостью в тех сферах, которые могли бы заинтересовать её как собеседницу. Пожалуй, он не старался выглядеть лучше, чем он есть. Казалось, что она его старая знакомая с тёплой улыбкой и дерзким огоньком в глазах. Они выглядели друзьями, но только томный взгляд и осторожный, даже печальный прощальный поцелуй, который и привлёк внимание жены Дмитрия, говорили о месте этой дамы в сердце Гурова.

В последние месяцы он словно расцвёл. Стал больше времени проводить с детьми, был более ласков с ней самой. Он наконец-то постиг то, что не мог понять всю жизнь. И это была любовь. Жизнь Гурова обрела смысл, но только рядом с одной женщиной, и ею была не его жена. На его вечно приподнятое настроение не действовала никакая сезонная мрачность или осенняя стужа. Мир казался ему прекрасным, как и всем, кто сталкивался с этим чувством. И чем сильнее сиял его мир, тем мрачнее становился её собственный.

Жена Гурова считала, что является стойкой женщиной, которую нельзя выбить из колеи мужской неверностью, но она ошиблась. Уже несколько раз Дмитрий пытался начать какой-то малоприятный для него разговор, но не решался. Почувствовав неладное, она всё поняла. Она поняла, что на этой даме с собачкой всё закончится. Закончатся его измены с чужими женщинами, а также её совместная с ним жизнь. "Так к чему быть преградой чужому счастью?" - горько спрашивала она себя.

И казалось, что ещё немного - и решение будет найдено, и тогда начнётся новая, прекрасная жизнь; но ей было ясно, что до конца ещё далеко-далеко и что самое сложное и трудное только ещё начинается.

1 место, проза.

Бударева Татьяна, частная школа, 11 класс.

Очень рада случаю поделиться с нежданным читателем парочкой из своих ежесекундных размышлений, хотя для публики они не предполагались. А потому сразу позвольте мне извиниться за резкость суждений, ведь это всё же остаётся личным дневником...

Из дневников моих размышлений.

        "Значит, Ты не умер!"

"Бог! - Я живу! - Бог! - Значит, Ты не умер!" - так начинаются строки из стихотворения М. Цветаевой. И ведь каждый из нас задумывается о существовании Чего-то высшего, Чего-то непонятного. Нам сложно объяснить некоторые события в нашей жизни, потому что они выходят за рамки нашего сознания и попадают в категорию, названную в миру "чудом". Но ведь чудес просто так не бывает...

Вот человек - бредёт по жизни, смотрит себе под ноги и думает о том, о чём и мы все: карьера, дом, долги, холодно, грустно, дождь. И ведь почти не смотрит на небо. Ему больно на него смотреть - глаза слезятся. И он опять опускает голову. Грусть и тоска охватывают его, хочется спать. И он даже не задумывается над тем, что Кто-то идёт вслед за ним, Кто-то смотрит на него, Кто-то дарует ему то самое чудо...

И вот пришёл человек домой: "Завтра опять на работу..." Уснул. И следующий день завертелся, закрутился вновь: здесь подписать, тут не сделал - опять начальнику врать, коллега задел - ругань. "Ещё 2 года и повышение", - радостно думает человек. 20.00 на часах. И опять холодно, дождь... Сколько раз он ходил по этой дороге, знает все её повороты: прямо - дом, налево - магазин, направо... "Что это? Ах да, церковь... Помню, бабушка водила... Зайду, посижу, до дома ещё далеко, да и дождик усилился..." Зашёл. Тепло. Тихо. Только женщина пол моет. Ушла. Сел. "Эх... Чем это пахнет здесь, дымок какой-то... Ах да, ладан... Как тихо тут... Хорошо... Время... А есть ли здесь оно?.. Не чувствую... Ну-ка, сколько времени?.."

"Как?! - раздался крик внутри, как будто что-то оборвалось. - Всего минута?! Невозможно... 10, не меньше... Чудеса... А за окном-то льёт... Долго сидеть... Ничего..." И так тепло внутри стало, тихо, именно тихо, да так, что человек не заметил, как уснул. Разбудила его бабушка: "Вставай, милый, служба начинается. Да ты сними шапку", - улыбалась старушка. Снял он шапку, встал... И удивительное, непередаваемое словами услышал и увидел человек! Почувствовал, как затрепетала от радости, от увиденного и услышанного его душа! И вдруг как будто её что-то потащило вниз... Больно. Тяжело. Тошно. Сердце. Сердце болит и ноет. Слёзы. Хочется рыдать, реветь, кричать. Душа рвётся из этих тяжёлых сетей. "Что с тобой? - человек не заметил, как к нему подошёл священник. - Болит?" - "Болит..." - "Крещёный?" - "Да..." - "Ну, иди сюда, сейчас полегчает". И тут с болью пополз и полез из него тот страшный, древний змей. Истерика, слёзы... Ничем не описать происходящее... Чудо!.. Одно лишь чудо!.. Закончилась исповедь. "Да как же так, батюшка? Ведь я зашёл дождь переждать, да как же возможно, чтобы всё так сразу изменилось!" - "Это не ты зашёл переждать дождь, это Господь и Бог наш, Иисус Христос, привёл тебя в Дом Свой, - радостно говорил священник, - разбудил в нужный момент и глаза мои к тебе обратил! Запомни: чудо - это Бог! Не случай, не судьба... Бог!" И понял человек, насколько мелкими и жалкими были все его стремления, все его плотские желания.

И стал человек, познав Бога, служить Ему. И стал он жить Истиной. "Аз есмъ и Путь, и Истина, и Жизнь", говорит Господь. И так каждый из нас в какие-то определённые моменты жизни приходит к Богу. Приходит понимание того, что ты не один, что есть Тот, Кто заботится о тебе, Кто ждёт тебя, ждёт, что во всём этом круговороте жизни ты хоть раз поднимешь глаза на небо и мысленно скажешь: "Спасибо!" Так значит, Бог не умер, а главное - никто из нас не мёртв для Него, пока есть у нас совесть, а она есть у каждого! Совесть... Со- и -весть. Значит, совместно с Богом. Значит, Он всегда с нами! Но главное, чтобы мы были вместе с ним.

     Размышления над словами книги "Душеполезные поучения аввы Дорофея" "Ты не человек..."

"Ты не человек...", разве достоин ты находиться среди людей? Сколько же старания должен употребить человек, чтобы научиться любить ближнего, чтобы истинно называться человеком?

И ведь действительно, легко нам говорить о том, как правильно должны мы поступать по отношению к ближнему. На уроках литературы у учителей с языка не сходят слова "милосердие", "сострадание"... Но понимают ли наши постсоветские учителя истинное значение этих слов? Понимают ли они, что стоит за этими словами?! (Ещё раз искренне, со слезами прошу прощения, не судите строго, ведь всё же это форма дневника, простите мне моё личное мнение, не оскорбляйтесь, ведь не все же такие, поверьте, у меня есть основания говорить так о некоторых). А ведь стоит за этими словами крест Господень, который каждый из нас должен нести на свою Голгофу, распять себя миру и мир себе, и в конце концов воскреснуть.

Так почему же "не человек"? Странно и даже оскорбительно звучат для мирских людей эти слова. Человек есть Образ и Подобие Божие. Сотворённый по Образу значит, что Бог сообразно Себе сотворил душу бессмертную и самовластную, по Подобию относится к добродетели, которую должен возделывать в себе человек. Но человек не пользуется своей властью, не борется со страстями, не терпит скорби. Человеческая природа стала настолько искривлена, что нужно много сил и старания, чтобы её исправить. Чтобы стать человеком, таким, каким его создал Господь, мы должны пройти долгий, тяжёлый путь - длиной во всю жизнь. В каждой, казалось бы самой незначительной ситуации, мы должны поступать сообразно с Заповедями, жить только по одной программе, называемой Евангелием. Именно в Евангелии мы видим, какой должна быть наша жизнь, видим, что все ситуации жизни составляют систему, одно целое, и от того, как ты будешь поступать в каждой ситуации, зависит состояние твоей души. Так задай себе вопрос: человек ли ты? Ты говоришь, что надо быть милосердным, а не милуешь, говоришь "Сострадай!", а сам не сострадаешь. Ты истеришь, врёшь, думаешь "вот какой я молодец" - подумал про себя "какой я грешник", ан нет, ничуть не смирился, всё считаешь себя лучше, вот уже грех, вот уже самолюбование, незаметно для тебя вползает в твою душу древний змей. Так человек ли ты в истинном значении этого слова? "Если увидишь убийцу, или блудницу, или пьяницу, валяющегося на земле, не осуждай никого, потому что Бог (конечно, по воле, по упорству того) отпустил повод, а твой повод держит в руках. Если твой тоже отпустит, ты окажешься, может быть, в куда худшем положении" - архим. Гавриил Ургебадзе.

Гран-при. Проза.

Дубинская Маргарита, гимназия 5, 11 класс.

    Мотылёк и ножницы (отрывок).

Мальчик замер, оперевшись руками о стенки фаянсовой раковины. Скользкий свет стекал воронкой, скручиваясь в кольцо вокруг слива. На зеркале гуляющими палочками, которые едва складывались в буквы, простым карандашом было выведено: никогда. На картонной стене блестело медью написанное масляной ручкой: ни за что. Выцарапанное на плитке пола шурупом, который тут же валялся в углу между стенкой и тумбочкой, "и ни с кем" было, видимо, окончанием бессмысленной фразы. Начало могло затеряться, может быть, его соскребли мыльной тряпкой, но конец был пригвождён скомканной точкой. Первые два кусочка ни о чем не говорили: они могли как сковывать, так и призывать к действию, но последнее "и ни с кем", казалось Мо, было заклинанием одиночества.

Сидя на широком надтреснутом подоконнике, мальчик рассматривал сгорбленные спины жёлтых жилых домов. Их цвет всегда был теплее пасмурной погоды, поэтому они казались живыми и тёплыми. Иногда с неба, очень близко от окна, спускалась красная нитка - очень прочная на вид. Наверно, можно было бы открыть форточку и дёрнуть за нитку рукой, но не успевал Мо и подумать об этом, как в уши, хлопая толстыми крыльями, лезло: "Теперь он и небосвод проломил. Вот несносный!".

Нитка была не только прочной, но и очень длинной. Она спускалась откуда-то из-за ушка сине-чёрной тучи и не доходила до земли каких-то пару метров (по крайней мере, так казалось, глядя из окна шестого этажа). Мо заметил двух девочек, игравших во дворе. Одна из них, в платье с малиновой лентой вокруг талии, со светлыми волосами и чайными глазами нагнулась, положив руки на колени, и с широкой улыбкой смотрела на обегающую её подружку с венком из розочек. Девочки резвились так близко к алой нити, что Мо не мог понять, почему же они до сих пор её не заметили. Наконец он повернул среднюю, потом верхнюю и нижнюю оконные ручки, распахнул окно, но потерял равновесие и едва не вывалился, схватившись за болтающийся крючок и уперевшись коленкой в раму, выгнувшись на улицу парусом. Мо инстинктивно перенёс вес куда-то в сторону, неловко присев на подоконник, но все же не упав ни вперёд, ни назад. Девочки продолжали играть, ничего не замечая.

За окном спустилась седая мягкая борода дождя. Мо осторожно выглянул, пытаясь поймать средним и указательным пальцами нитку, трепетавшую под неощутимыми вздохами ветра и ленивыми небрежно роняемыми каплями. Мо, приоткрыв рот от удивления и любопытства (он и не догадывался, насколько хрупкая связь существует между куполом неба и ковром земли, декорированном лепниной домов и улиц), посмотрел вверх, и в его глазах - карпы в тесном пруду - по кругу радужки проползли гибкие отблески. Осколки вспышки один за другим подсвечивали всклокоченные тучи; раздался странный гром, точно вместо величественных литавр ему подсунули гремучие кастрюли. Красная нить извивалась, билась в отчаянной дрожи, но не исчезала из виду. Мо не верил своим глазам: ему казалось, нить можно перекусить, но она держалась в непогоду, почти не смещалась и словно караулила мальчика у окна.

"Почему они не уходят? Прячьтесь!". По двору по-прежнему кружились цветки юбок и светлая и тёмная кисточки волос. Мо встал в полный рост. Его осенило: времени мало, его уже нет - сейчас кто-нибудь войдёт в комнату, и момент будет упущен. В противовес спешке в сердце колотила ответственность за девочек, игравших во дворе. Мо вдохнул так глубоко, как только мог - до щемящей боли в лёгких и выскочил из окна, поймав руками прочную нить. Жёлтый дом одёрнул окна, ускользающая нить жгла, жгла ладони, вырываясь из рук. Мо не отпускал. Камешки земли укрупнялись, но приближались слишком медленно. Наконец, словно смирившись, нить сильно подалась вниз - легко, как опустившееся плечо колодца. В этот момент Мо показалось, что он видит себя со стороны: мальчик, летящий вниз, раскинув косолапо вывернутые ноги и прижимаясь к алой прорези в пространстве. Безжалостно, как струна, она резала руки, грозясь отсечь пальцы, и в воздухе замирали алые пузырьки. Несмотря на острую боль, Мо ощутил, что нить пропитана чем-то скользким, масляным. "Фитиль!" - пронеслось у него в голове, и он тут же разжал пальцы. Падая вниз спиной, Мо успел увидеть, как пламя, точно по рельсе, легко взметнулось вверх. Произошло немыслимое.

Перед глазами Мо встала тёмная заслонка. Он чувствовал, что продолжает падать вниз, а время дробится на бесчисленное количество фрагментов. Тонкий звук грома медленно настигал слух мальчика, к пощелкиванию, точно налипший снег, примешивались глубокие мелодичные звуки, тяжёлые, тёмные, но яркие. Вместо поля зрения Мо открылась узкая щёлочка. Его перевернуло в воздухе и ударной волной отбросило в сторону, и все это время Мо видел, как что-то белое, дырявое, в форме яйца с отходившей ручкой, похожее на огромную окарину, врезалось в землю квадратного дворика между схожих с ним по размеру пятиэтажек. Оконные стекла опадали лепестками и застревали в мягких стенках окарины. Клубы пыли развевающимися лентами вползали в одни отверстия окарины и вытекали из других. Окарина молчала.

Частички воздуха словно приносили в лёгкие по камушку. Те, оседая, разрывали тело изнутри. Мо очнулся, все ещё не решаясь открыть глаза. Воздух тяжёлый, но не затхлый. Мальчик быстро к нему привык.

Опустилась ночь - в расщелине блестели звезды. Мо сидел на чем-то неровном, похожем на камень или обломок строительной плиты; такой же была и стена, откинувшись на которую, Мо, похоже, проспал целый вечер. На одно его плечо положила голову светленькая девочка, на другом, низко опустив голову, спала тёмненькая. "А где венок?" - протяжно шаркая, не вовремя заглянула пустая мысль. Потерялся. На тёмных волосах белая пыль похожа на Млечный Путь. На светлых её почти не видно.

Мо нисколько не удивляло то, что произошло. Он чувствовал себя счастливым - и сочное, апельсиновое слово "счастье" стало мелькать на складках-улыбках юбок, на едва очерченных синеватых контурах сталагмитов (а может, просто сваленных в кучу камней), на опущенных чёрточках ресничек и в бархатном тумане, верной собакой свернувшемся вокруг ног. Мёртвое и неподвижное брезгливо приподняло капюшон и, бросив взгляд по сторонам, свободно скинуло плащ ветхого чуждого, беря Мо за руки и пускаясь в пляс с его обострившимися ощущениями.

Мо заметил, что его руки сжаты в кулаки, а при малейшем движении в них что-то похрустывает. Помогая себе костяшками левой руки, мальчик с трудом выпрямил пальцы правой: мешала запёкшаяся кровь. Чёрная и хрупкая, как смола, она, подумал Мо, могла бы оказаться выгоревшей нитью. Средние фаланги пальцев были словно вылизаны тупым ножом и надорваны наждачкой.

Твердоватая неустойчивая тяжесть давила на плечи, наполняя сердце Мо спокойствием. Не нужно метаться, его роль определилась сама собой, и мальчик снова заснул - теперь до утра.